История формирования Канона Священных Книг Нового Завета: свидетельства, побуждающие причины. Предисловие к русскому изданию. Евангелия и Деяния

Приложение IV. Древние списки книг Нового Завета 1. Канон Муратори Приводимый здесь текст в основном следует тексту, изданному под редакцией Литцманна (Hans Lietzmann) - Das Muratorische Fragment ind die Monarchianischen Prologue zu den Evangelien (Kleine Texte, i; Bonn, 1902; 2–е изд., Berlin, 1933). Из–за поврежденности латинского

Краткая история канона священных книг Нового Завета Слово "канон" (?????) первоначально означало "трость", а потом стало употребляться для обозначения того, что должно служить правилом, образцом жизни (напр., Гал. 6:16; 2 Кор. 10:13-16). Отцы Церкви и соборы этим термином обозначили

История канона Нового Завета со времени реформации В течение средних веков канон оставался неоспоримым, тем более что книги Нового Завета сравнительно мало читались частными лицами, а при богослужении из них читались только известные зачала или отделы. Простой народ

Сокращения названий книг Ветхого и Нового Завета 1 Езд. - Первая книга Ездры1 Ин. - Первое послание Иоанна1 Кор. - Первое послание Павла к коринфянам1 Мак. - Первая книга Маккавейская1 Пар. - Первая книга Паралипоменон1 Пет. - Первое послание Петра1 Тим. - Первое

Библейская история Нового завета Настоящее «Руководство» есть необходимое дополнение к изданному раньше подобному же «Руководству библейской истории Ветхого Завета», и потому оно составлено совершенно по тому же плану и преследует те же цели. При составлении обоих

Эта статься написана для того, чтобы познакомить рядового верующего с основными фактами о каноне Нового Завета – такими фактами, которые могут оказаться полезными в беседе со скептиком или ищущим человеком. Первый из этих фактов настолько фундаментален, что о нем часто забывают: книги Нового Завета – это самые ранние христианские писания, которые есть в нашем распоряжении.

1. «Книги Нового Завета – это самые ранние христианские писания, которые есть в нашем распоряжении».

Один из ключевых вопросов, который возникает в любой дискуссии о каноне Нового Завета, такой: в чем уникальность этих 27 книг. Почему в канон вошли именно эти тексты, а не другие? На этот вопрос можно дать много ответов, но в данной статье мы сосредоточимся только на одном из них. Он будет касаться времени написания этих книг. Эти писания отличаются от всех прочих тем, что они самые ранние христианские тексты, которые у нас есть, а значит, они ближе всего находятся к историческому Иисусу и первой церкви. Если мы хотим выяснить, каким было первоначальное христианство, значит, мы должны опираться на тексты, которые ближе всего по времени к интересующему нас периоду.

Этот принцип становится очевидным, когда речь заходит о четырех Евангелиях: Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Только эти четыре Евангелия были написаны в первом веке. Правда, некоторые ученые пытались датировать первым веком и Евангелие от Фомы, но у них ничего не получилось. После того как поднятая академическая пыль рассеялась, даже критически настроенные ученые признали, что эти четыре евангелия – самые ранние рассказы об Иисусе, которые у нас есть.

Следует сделать несколько оговорок. Во-первых, есть разные мнения насчет датировки некоторых новозаветных книг. Некоторые ученые-критики утверждают, что ряд документов Нового Завета являются подделками второго века. Другие ученые настаивают на их подлинности (а значит, на датировке первым веком). Мы с вами не можем сейчас рассмотреть данную научную дискуссию. Но даже если исключить из рассмотрения эти спорные книги, останется подавляющее большинство текстов, включая четыре евангелия, которые являются самыми ранними христианскими писаниями, находящимися в нашем распоряжении.

Во-вторых, кто-то может указать, что Первое послание Климента – это христианский текст, относящийся к первому веку, но не включенный в канон Нового Завета. Это так, однако, датируется этот текст примерно 96 г. н.э., то есть позже всех канонических новозаветных книг, за исключением, возможно книги Откровения, которая датируется (самый поздний предел) 95-96 гг. н.э., но некоторые ученые допускают и более раннюю дату для Откровения. В любом случае, эта деталь не противоречит нашей основной мысли.

И еще раз хочу подчеркнуть: я не утверждаю, что книги стали каноническими только потому, что они были написаны в первом веке. Есть другие христианские тексты, относящиеся к первому веку, но не ставшие каноническими. Возможно, в будущем мы обнаружим больше таких текстов. Я же утверждаю не то, что все тексты первого века должны быть каноническими, а то, что все канонические тексты относятся к первому веку. И это очень важное утверждение.

Каждый христианин должен помнить об этом фундаментальном факте: книги Нового Завета особенные, потому что они, если говорить в целом, являются самыми ранними христианскими писаниями, которые есть в нашем распоряжении. Более ранних документов не существует. А раз так, то книги, включенные в канон Нового Завета, попали туда совсем не случайно, хотя кто-то и пытается убедить нас в обратном. Напротив, это именно те книги, которые мы и сами включили бы в канон, если бы хотели получить сведения о первоначальном христианстве.

2. «Все апокрифические тексты написаны либо во втором веке, либо позже».

Идет речь о текстах, которые не включены в канон Нового Завета, но написаны в тех же жанрах, что и канонические книги: евангелия, деяния, послания, апокалипсисы и т.д. Кроме того, авторство этих текстов часто приписывается известным людям. Например, есть Евангелие от Петра, Евангелие от Фомы, Деяния Иоанна.

Мы, конечно, не можем рассмотреть все характеристики различных апокрифов, но их объединяет одна черта, о которой опять же часто забывают: все апокрифические тексты датируются либо вторым веком, либо еще более поздним периодом. Таким образом, второй факт тесно связан с первым. С одной стороны, все новозаветные книги относятся к первому веку, с другой стороны, все апокрифические тексты (по крайней мере, дошедшие до нас) относятся ко второму веку или более позднему времени. Многие из них датируются третьим и даже четвертым веками.

Важно отметить, что с этим согласны даже ученые-критики. Хотя ведутся споры о датировке некоторых новозаветных книг (напр., Второго послания Петра, пасторских посланий), относительно поздней датировки апокрифов существует почти полный консенсус. Есть, конечно, маргинальные попытки поместить некоторые апокрифические тексты в первый век. Например, Кроссан отстаивает мнение, что «крестное Евангелие», являющееся частью Евангелия от Петра, относится к первому веку. Однако, подобные гипотезы не получили широкой поддержки.

Этот простой и понятный факт сразу же ставит под сомнения все сенсационные заявления о том, что эти «утраченные» книги (апокрифы) якобы содержат «подлинную» версию христианства.
Конечно, можно утверждать, что поздние тексты тоже отражают подлинную христианскую традицию, берущую начало в первом веке. Ведь книга не обязательно должна быть написана в первом веке для того, чтобы содержать материал первого века. Это так. Однако у нас должна быть веская причина, по которой мы предпочтем более поздние тексты более ранним. А в случае с апокрифами таких веских причин нет.

Мы точно знаем, что некоторые апокрифы – явные подлоги, то есть их авторство приписывается человеку, который точно не мог их написать. Уже один этот факт ставит под сомнение достоверность содержания этих книг. Кроме того, многие апокрифы содержат очевидные приукрашивания и легенды. Например, в Евангелии от Петра говорится, что Иисус вышел из гробницы в виде великана, чья голова касалась облаков, и что за ним шел крест, который к тому же еще и разговаривал! Наконец, многие апокрифы содержат гностическое богословие, которое возникло не ранее второго века и поэтому не может отражать подлинное христианство первого века (например, таково Евангелие от Филиппа).

Уточню: я не утверждаю, что апокрифы в принципе не могут относиться к первому веку (правда, пока еще такие апокрифы не обнаружены). Я также не утверждаю, что апокрифические тексты не содержат или не могут содержать достоверные сведения об Иисусе. Мы знаем, что ранние христиане иногда ссылались на апокрифические евангелия как содержащие достоверную информацию (подробнее об этом мы поговорим ниже). Но главное в том, что фрагменты апокрифической литературы, которые содержат достоверные сведения, не представляют другую версию христианства, которая противоречит той, что мы находим в каноне Нового Завета, тем более они не могут претендовать на то, чтобы полностью заменить христианство новозаветного канона.

Таким образом, апокрифы являются интересным и важным источником для исследователя раннего христианства. Однако, главным образом в силу своей поздней датировки, они не представляют более убедительную версию христианства, чем тексты Нового Завета.

3. «Книги Нового Завета уникальны, потому что они являются апостольскими книгами».

Все христиане должны знать один из важнейших фактов о каноне Нового Завета, а именно, что все канонические тексты непосредственно связаны с деятельностью апостолов.

Иисус призвал апостолов, чтобы «с Ним были и чтобы посылать их на проповедь» (Мк. 3:14-15). Когда Иисус посылал двенадцать проповедовать, Он сказал им: «Не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас» (Мтф. 10:20). Именно на этом основании Он предостерегает тех, кто отвергнет авторитет апостолов: «А если кто не примет вас и не послушает слова ваших, то … отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда, нежели городу тому» (Мтф. 10:14-15).

Одним словом, апостолы были наделены авторитетом самого Христа. Они были Его рупором. В таком качестве их учение, наряду с учением пророков, стало основанием церкви. Павел говорит о церкви так: «…утверждены на основании апостолов и пророков…» (Еф. 2:20). Если церковь хочет знать истинную христианскую весть, она должна обращаться к учению апостолов.

Апостолы же учили об Иисусе не только устно. В определенный момент – довольно рано – апостольская весть была записана. Иногда тексты писали сами апостолы. Иногда их писали спутники апостолов, записывавшие их слова. Так или иначе авторитетное апостольское свидетельство было представлено в виде книг.

По понятным причинам церковь должна была ценить апостольские писания больше, чем другие книги. Именно так и произошло. Ранние христиане больше всего читали, копировали и использовали в богослужении как раз те книги, которые церковь считала апостольскими. Именно эти книги в конце концов стали каноническими. Канон Нового Завета – это результат деятельности апостолов.
Более того, особое отношение церкви к апостольским писаниям объясняет, почему во втором веке и позже так много апокрифов приписывалось апостолам. У нас есть Евангелие от Фомы, Евангелие от Петра, Деяния Иоанна и даже Евангелие от Двенадцати!

Существование этих текстов не только не ставит под сомнение апостольский характер Нового Завета, но и подтверждает его. Эти тексты показывают, что ранняя церковь настолько ценила апостольские писания, что те, кто занимался созданием подложных книг, подражали апостольским текстам, чтобы придать им авторитетности. О поздней датировке апокрифов см. выше.

Конечно, некоторые современные учены оспаривают апостольское авторство некоторых книг Нового Завета, утверждая, что они были созданы более поздними авторами, которые только притворялись апостолами. Однако это лишь предположения, которые не доказаны и многие ученые не согласны с ними. Кроме того, следует помнить, что ранняя церковь могла лучше определить авторство и происхождение той или иной книги, чем современные ученые, живущие две тысячи лет спустя.

Таким образом, канон Нового Завета существует, потому что ранние христиане верили, что апостолы говорили от имени Христа. Это верование побуждало христиан ценить апостольские книги. И именно эти апостольские книги со временам сформировали Новый Завет в том виде, который известен нам сегодня.

Один из самых горячих споров среди исследователей Нового Завета ведется вокруг времени, когда эти книги стали считаться Писанием. Другими словами, когда впервые книги Нового Завета стали использоваться как авторитетное руководство для церкви? Ученые-критики утверждают, что изначально эти книги не были написаны как Писание и даже не использовались как Писание до конца второго века.

Однако христиане должны знать о важном факте: одни авторы Нового Завета цитируют книги других авторов Нового Завета как Писание. Этот факт доказывает, что идея нового корпуса библейских книг возникла не в результате более позднего развития церкви, а присутствовала на самых ранних стадиях зарождения христианства.

Самый очевидный пример такого феномена мы находим в 2 Пет. 3:15-16, где Петр называет письма Павла Писанием – таким же, как Писания Ветхого Завета. Также примечательно, что Петр упоминает несколько писем Павла, что указывает на то, что ему был известен какой-то сборник посланий Павла. Более того, Петр предполагает, что его читатели также знают об этом сборнике. Нет никаких признаков того, что представление о посланиях Павла как об авторитетных Писаниях было новым и неожиданным – нет, Петр упоминает об этом между прочим, как само собой разумеющееся.

Значение слов Петра сложно переоценить. Они показывают, что в раннем христианстве апостольские письма (в данном случае Павловы) обладали статусом Писания. А раз так, то сложно себе представить, чтобы Петр не считал свои письма авторитетными. Ведь сам Петр чуть выше уже писал, что он считает учение апостолов таким же авторитетным, как и сам Ветхий Завет (2 Пет. 3:2).
Еще один пример этого феномена мы находим в 1 Тим. 5:18, где написано: «Ибо Писание говорит: не заграждай рта у вола молотящего; и: трудящийся достоин награды своей». Первая цитат взята из Втор. 25:4, а вторая цитат точно совпадает с Лк. 10:7. Хотя можно предположить, что Павел цитирует устную традицию о словах Иисуса, это предположение будет неверно, потому что Павел предваряет эти цитаты словами «Писание говорит».

Также, хотя можно предположить, что Павел цитирует какое-то неизвестное нам апокрифическое евангелие (которое случайно содержит те же слова, что и Лк. 10:7), зачем нам искать некий гипотетический источник, если у нас есть хорошо нам известный? Мы знаем, что Евангелие от Луки использовалось в ранней церкви как Писание, чего нельзя сказать о гипотетическом апокрифическом евангелии.

Конечно, из-за того, что в этих двух отрывках цитируются другие книги Нового Завета как Писание, некоторые ученые утверждают, что эти книги – подложные и относятся к более позднему периоду, вероятно, к самому концу первого века (ок. 100 г. н.э.). Мы не можем сейчас рассмотреть эти научные споры, но важно отметить, что участники этих споров так и не пришли к окончательному мнению. Более того, даже если гипотетически допустить, что эти книги на самом деле написаны поздно, все равно датировка канона остается очень ранней.

5. «Четыре евангелия были окончательно приняты к концу второго века».

В связи с каноном христиане также должны знать важное утверждение, сделанное Иринеем Лионским ок. в 180 г. н.э.: «Невозможно, чтобы Евангелий было числом больше или меньше, чем их есть. Ибо, так как четыре страны света, в котором мы живем, и четыре главных ветра… Херувимы имеют четыре лица…».

В данном тексте Ириней не только заявляет о каноничности четырех евангелий, но также подчеркивает, что церковь признает только эти четыре евангелия. Более того, Ириней настолько уверен в том, что канон в части евангелий закрыт, что он полагает, что число евангелий даже подтверждается устройством мира – четырьмя сторонами света, четырьмя основными ветрами и т.д.
Некоторые ученые пытаются преуменьшить значение этого фрагмента в сочинениях Иринея, утверждая, что этой точки зрения придерживался только он сам. Его представляют как одинокого, оторвавшегося от церкви новатора, который вступил на неисследованную землю. Нас пытаются убедить в том, что идея четырех евангелий была изобретена Иринеем.
Но соответствует ли гипотеза об Иринее-новаторе фактам? Нет. Вот несколько соображений против данной гипотезы:

1. Сочинения самого Иринея. Когда Ириней пишет о четырех евангелиях, он не представляет эту мысль как новую и не просит своих читателей, принять новую идею. Напротив, он пишет, предполагая, что его читатели знают эти евангелия и читают их. Он ссылается на них естественно, не оправдываясь. Другими словами, Ириней совсем не пишет так, словно он впервые предлагает рассматривать эти книги в качестве Писаний.

2. Современники Иринея. Предположение о том, что Ириней был якобы единственным, кто писал о четырех евангелиях, не соответствует действительности, так как были другие авторы конца второго века, также утверждавшие исключительность четырех евангелий: автор канона Муратори, Клемент Александрийский, Феофил Антиохийский. Ириней был не единственным, кто считал, что у церкви было четыре евангелия.

К тому же следует учитывать «Диатессерон» Татиана – гармонию четырех евангелий, созданную ок. 170 г. н.э. «Диатессерон» говорит нам о том, что четыре евангелия были не просто известны, а обладали авторитетом в глазах церкви, что и вызвало необходимость их гармонизации. Ведь если бы книги не были авторитетными, зачем церкви понадобилось бы приводить их в соответствие? Если бы они были неавторитетны, то противоречия между ними не имели бы значения.

3. Предшественники Иринея. Хотя у нас меньше данных о периоде до Иринея, мы все же имеем свидетельства принятия четырех евангелий. Например, Иустин Мученик пишет ок. 150 г. н.э. о многих евангелиях и однажды намекает, какое число он имеет в виду, когда сообщает, что эти евангелия были «составлены Его апостолами и теми, кто следовали за ними». Поскольку эти слова подразумевают не менее двух евангелий, написанных апостолами, и не менее двух евангелий, написанных последователями апостолов, то делается естественный вывод, что подразумеваются четыре канонических евангелия.
Этот вывод подтверждается тем, что Иустин цитирует их всех трех синоптических евангелий и, возможно, прямо цитирует Евангелие от Иоанна: «Ибо Христос сказал: “Если не родишься свыше, не войдешь в царство небесное”» (ср. Ин. 3:3). Тот факт, что Иустин был наставником Татиана (который составил гармонию четырех евангелий) дает нам дополнительное основание полагать, что у него было четверное евангелие.

Таким образом, есть все основания отвергнуть гипотезу, что Ириней изобрел идею четырех канонических евангелий. Идея четверного евангелия была известна не только его современникам, но и его предшественниками. Поэтому мы должны с большой долей уверенности допускать, что Ириней сообщает нам достоверную информацию, когда пишет, что четверное евангелие было ему «передано».

6. «Мураториев канон, относящийся к концу второго века, содержал 22 из 27 новозаветных книг».

Любая дискуссия, касающаяся канона, не обходится без обсуждения Мураториева канона (или Мураториева фрагмента). Этот текст был назван в честь итальянского ученого, который нашел его, - Людовико Антонио Муратори. Он содержит перечень книг Нового Завета. Сам фрагмент датируется VII или VIII веками, но перечень, который в нем находится, первоначально был написан на греческом языке и датируется концом второго века (ок. 180 г.). Некоторые считают, что он был составлен в IV в. (например, Сандерберг и Ханеман), но большинство современных ученых все же считает, что он относится ко второму веку. Джозеф Верхейден подводит итог современным спорам: «Ни один из аргументов, выдвинутых Сандербергом и Ханеманом в пользу теории о том, что перечень был составлен в IV веке на востоке, не звучит убедительно».

Нам важно отметить, что в Мураториевом каноне содержится 22 из 27 новозаветных книг. Он включает четыре евангелия, Деяния, все 13 посланий Павла, Послание Иуды, 1 Иоанна, 2 Иоанна (и, возможно, 3 Иоанна), в также Откровение. Это означает, что уже очень рано (конец II в.) основная часть новозаветного канона была сформирована.

Конечно, нужно признать, что, судя по всему, в Мураториевом каноне содержится Апокалипсис Петра. Однако автор фрагмента тут же отмечает, что некоторые не полностью уверены в авторитетности этой книги. Эти колебания через некоторое время переросли в уверенность: Апокалипсис Петра никогда не был широко распространен в ранней церкви и в конце концов так и не попал в канон.
Тот факт, что в этот период были некоторые разногласия относительно «периферийных» книг, не должен нас удивлять. Понадобилось некоторое время для того, чтобы вопрос канона полностью решился. Хотя периодически споры возникали, ранние христиане в целом имели единую точку зрения относительно основных новозаветных книг.

Итак, мы знаем, что главная часть канона была сформирована достаточно рано, и из этого факта мы можем сделать два важных вывода. Во-первых, по большей части споры и разногласия вызывали только некоторые книги - их было совсем немного. Это такие книги, как 3 Иоанна, Иакова, 2 Петра и другие. Ранние верующие не принимали все книги подряд и не спорили обо всех книгах на свете. Нет, относительно главной части канона споры по большому счету не велись.

Во-вторых, если была главная часть канона, значит, основные богословские учения в раннем христианстве были сформулированы до того, как окончательно решился вопрос с каноничностью периферических книг. Поэтому, независимо от того, к каким результатам привело обсуждение таких книг, как 2 Петра или Иакова, христианские учения о личности Христа, о служении Христа, о средствах спасения и т.д. уже сформировались. Принятие или отвержение таких книг, как 2 Петра, никак бы не повлияло на них.
Таким образом, Мураториев канон напоминает нам о двух важных фактах. Во-первых, христиане время от времени вели споры относительно каноничности некоторых книг. Это было неизбежно, особенно вначале. Но, с другой стороны, само существование данного перечня (и это еще важнее) свидетельствует, что в церкви с самого раннего периода наблюдалось согласие относительно главной части канона.

7. «Первые христиане часто использовали неканонические писания».

Для христиан, которые не понимают концепцию развития новозаветного канона, часто камнем преткновения становится тот факт, что первые христианские авторы часто цитируют неканонические писания и опираются на них. Иначе говоря, первые христиане использовали не только книги из нашего современного Нового Завета, но и ссылались, например, на Пастыря Гермы, Евангелие от Петра, Послание Варнавы.

Обычно верующие сталкиваются с этим фактом, когда читают статью или книгу, посвященную критике новозаветного канона. Критики считают, что этот факт ставит писания Нового Завета в один ряд со всеми остальными произведениями. Они утверждают, что литературные предпочтения ранних верующих были достаточно широки и не ограничивались только Новым Заветом. Как пишет один критик, первые христиане читали «огромнейшее количество самых разнообразных» текстов.

Поскольку данный факт используется для критики целостности новозаветного канона, все христиане должны знать о нем. Но, признавая этот факт достоверным - первые христиане на самом деле читали не только канон - мы не можем принять выводы, которые делаются на его основании, так как они не соответствуют действительности.

Когда ученые пишут, что христиане использовали неканонические писания, они забывают упомянуть два момента.
1. Способ цитирования. Важно обратить внимание на то, что хотя христиане часто цитировали и опирались на неканоническую литературу, они очень редко цитировали ее как Писание. В большинстве случаев они использовали материал этих книг, чтобы лучше объяснить свою мысль или преподать нравственный урок. Мы сегодня делаем то же самое. Так, проповедник в проповеди может процитировать Клайва Льюиса, но это не значит, что тексты Льюиса обладают для него такой же авторитетностью, как само Писание.
Например, церковь в городе Росус использовала Евангелие от Петра в конце второго века. Ученые часто используют этот пример, чтобы доказать, что у первых христиан не было определенного канона евангелий. Однако у нас нет никаких оснований считать, что церковь Росуса считала, что Евангелие от Петра - часть Писания.

Если мы спросим, какие книги первые христиане чаще всего цитировали как Писание, ответ будет звучать так: в подавляющем большинстве случаев это были книги, которые входят в новозаветный канон.

2. Частотность цитирования. Еще один фактор, которым нередко пренебрегают, это соотношение количества случаев цитирования новозаветных книг и неканонических книг. Так, ученые часто вспоминают Климента Александрийского: его труды считаются примером того, что христиане в ранний период истории церкви использовали неканонические тексты наравне с каноническими. Но если мы посмотрим частотность цитирования первых и вторых, станет ясно, что это не так.

Дж. Брукс, к примеру, обратил внимание на то, что Климент цитирует канонические книги «в шестнадцать раз чаще, чем апокрифические или патристические тексты»11. С евангелиями дело обстоит еще лучше. Климент цитирует апокрифические евангелия только 16 раз, в то время как только из одного Евангелия от Матфея мы находим у него 757 цитат.

Одним словом, христиане должны запомнить один простой факт, касающийся новозаветного канона: первые христиане использовали много других книг, кроме тех, которые вошли в нашу Библию. Но это и не удивительно, потому что мы до сих пор делаем то же самое, хотя прошло уже 1600 лет после того, как Новый Завет был сформирован.

8. «Новозаветный канон не был принят на церковном соборе - ни на Никейском, ни на каком другом».

По некоторым причинам (благодаря интернету, популярной литературе) сегодня весьма распространена точка зрения, что канон Нового Завета был принят на Никейском соборе в 325 г. н.э. в результате сговора церковников и императора Константина. Тот факт, что эта идея высказывается в бестселлере Дэна Брауна «Код да Винчи», показывает, насколько она популярна. Браун не выдумал ее, он просто воспользовался уже существующей точкой зрения.

Но эта точка зрения не соответствует действительности. Никейский собор не занимался формированием канона (как и сам Константин). На нем решался вопрос о том, как верующие должны излагать свою веру в божественность Иисуса. В результате его работы появился Никейский символ веры.

Когда люди узнают, что канон не был принят на Никейском соборе, они тут же спрашивают, а на каком тогда соборе это произошло. Ведь не может же такого быть, чтобы канон не был утвержден каким-нибудь авторитетным церковным органом и официальным документом! Ведь должны же были собраться какие-то знающие люди и проголосовать за него!

Подобные рассуждения строятся на неверном предположении, что церковный собор утвердил (или должен был утвердить) канон. Однако из церковной истории мы знаем, что такого собора не было. Да, проходили поместные синоды, которые делали определенные заявления относительно канона (Лаодикийский, Иппонский, Карфагенский). Но делегаты этих соборов не «выбирали» книги, которые им нравились - они подтверждали, что определенные книги являются основополагающими документами христианской веры. Другими словами, эти соборы только фиксировали положение вещей, они не принимали решения с целью изменить ситуацию по своему усмотрению.

Таким образом, эти соборы не создавали, не наделяли авторитетом и не определяли канон. Они просто были частью процесса по признанию того, что канон уже существует.

Это важный факт, касающийся новозаветного канона, о котором должен знать каждый христианин. Состав новозаветного канона не был определен путем голосования на соборе - он был определен древним широким церковным консенсусом. И здесь стоит согласиться с Бартом Эрманом: «Канон Нового Завета был одобрен всеобщим консенсусом, а не официальным заявлением».

История служит хорошим напоминанием о том, что канон - это не просто плод деятельности человека. Он возник не в результате политической борьбы элит и закулисных договоренностей влиятельных людей. Он появился в результате того, что народ Божий многие годы читал эти книги, признавая их авторитет.

Точно так же создавался и ветхозаветный канон. Сам Иисус использовал и цитировал Писания Ветхого Завета и ни разу не сказал или не намекнул на то, что Он сомневается в принадлежности той или иной книги к канону. Мало этого, Он требовал от Своей аудитории знания этих книг. Однако в истории ветхозаветной церкви не было такого момента, когда бы собрание официального собора выбирало, какие книги должны входить в канон (даже на соборе в Ямнии этого не было сделано). Он также был определен древним и широким консенсусом церкви.

В заключение мы должны признать, что люди играли определенную роль в процессе формирования канона. Но эта была не та роль, которую им обычно приписывают. Люди не определяли канон, они только реагировали на него. В этом смысле мы можем сказать, что канон выбрал себя сам.

9. «Христиане не всегда соглашались о каноничности некоторых новозаветных книг».

В числе основных фактов, которые все христиане должны знать о каноне есть следующий: развитие канона не всегда шло как по маслу. Нельзя сказать, что все всегда были во всем согласны.

Наоборот, история формирования канона временами была весьма непростой. Некоторые христиане принимали книги, которые впоследствии были отвергнуты и названы апокрифическими (об этом мы говорили выше). Более того, иногда споры шли даже о канонических книгах.

Например, Ориген пишет, что такие книги как 2 Петра, 2, 3 Иоанна и Иакова некоторыми его современниками не признавались. Также Дионисий Александрийский повествует, что, по мнению некоторых, Откровение было написано не апостолом Иоанном и поэтому должно быть отвергнуто.

Важно знать о подобных спорах и дебатах и не думать, что процесс формирования канона был ровным и беспроблемным. Канон не был ниспослан нам на золотых скрижалях, его не принес нам ангел с неба (как Книгу Мормона). Бог, по Своим провиденциальным причинам, решил, что канон будет дан церкви в процессе обычного исторического развития. И этот процесс не всегда проходил гладко.
К сожалению, эти разногласия в ранней церкви сегодня используются как аргумент против правомерности современного канона из 27 книг. Критики из-за споров, имевших место в истории, ставят под вопрос всю идею канона. Почему мы должны принимать этот канон, в то время как некоторые христиане его не принимали, спрашивают они.

В ответ на это приведем несколько соображений. Во-первых, нельзя упускать из виду тот факт, что споры велись относительно только некоторых книг. Критики часто представляют все таким образом, как будто несогласия были по поводу каждой книги. Это неправда. Как мы уже видели, большинство книг к концу второго века уже твердо вошли в канон.

Во-вторых, не стоит переоценивать масштабность этих споров. Ориген, например, пишет, что авторитетность этих книг подвергают сомнению некоторые. Но, совершенно очевидно, что сам Ориген принимал 2 Петра. Таким образом, нет никаких оснований считать, что подавляющее большинство христиан, живших в то время, отвергали эти книги. Наоборот, создается впечатление, что отцы церкви, такие как Ориген, просто фиксировали мнение меньшинства.

В-третьих, мы должны помнить, что в конечном итоге церковь пришла к повсеместному, глубоко осознанному и длительному консенсусу относительно тех книг, которые некоторые подвергали сомнению. После того как страсти по канону утихли, практически вся церковь приняла единую точку зрения. Конечно, критики скажут, что это не важно и ничего не решает. Для них самое главное в том, что факт споров имел место. Но почему мы должны считать, что несогласие между христианами - важно, а единство - нет? Наличию единой точки зрения надо придавать точно такое же значение, как и наличию разногласий.

Однако, изложив эти три соображения, мы должны понять, что есть более глубокая причина, почему некоторые ученые-критики настаивают на том, что разногласия о каноне ставят под сомнению сам канон. Эта причина заключается в предположении (часто не осознаваемом), что если бы Бог хотел дать церкви канон, Он сделал бы это по-другому.

Другими словами, некоторые считают, что мы могли бы быть уверены в том, что наш канон содержит именно те книги, которые хотел дать нам Бог, только в том случае, если бы разногласий о каноне не было и если бы весь канон (все 27 книг) был принят сразу и всей церковью. Но на чем основано это предположение? Почему мы должны соглашаться с ним?

Напротив, есть причины считать это предположение ошибочным. В первую очередь, откуда ученые-критики знают, как Бог хочет дать нам канон? Они делают богословское утверждение о том, как Бог может (или не может) действовать. Но откуда ученые знают, как должен действовать Бог? Каков источник их информации? Явно не Новый Завет, ведь именно его они и критикуют!
Более того, у нас есть все основания предполагать, что некоторые споры между христианами были просто неизбежны. Книги, написанные в реальных исторических обстоятельствах разными авторами, на разных континентах, в разное время – естественным образом должны были вызывать споры.

Когда кто-нибудь вспоминает об этих канонических спорах и говорит про недостоверность канона, я просто спрашиваю: а каким, по вашему мнению, должен был быть процесс? Обычно люди тут же понимают, что у них чрезмерно идеализированные представления о том, как Бог давал Свои книги - представления, рожденные их сознанием и никак не связанные с Писанием и историей.

Все это напоминает нам, что Бог иногда использует естественные исторические процессы, чтобы реализовать Свои планы. И эти процессы не всегда проходят ровно и гладко. Но это не означает, что в них Бог не воплощает Свой замысел.

10. «Первые христиане верили, что канонические книги сами подтверждают свою подлинность».

Как мы можем знать, какая книга от Бога, а какая нет? На этот вопрос есть множество ответов, некоторые из которых мы уже рассмотрели. Понятно, что апостольское авторство может помочь определить, что книга – от Бога (см. выше). И мнение церкви относительно определенной книги также существенно для ответа на этот вопрос (см. выше).

Но интересно отметить, что отцы церкви, хотя и соглашались с тем, что апостольское авторство и мнение церкви имеет первостепенное значение, в то же время они отмечали еще один важный фактор, который в современных исследованиях часто упускается из виду. Они обращали внимание на внутренние свидетельства этих книг.

Другими словами, они полагали, что определенные качества этих книг позволяют считать, что они даны Богом. Они говорили, что могут слышать голос своего Господа в этих конкретных книгах. Если перевести это на современный богословский язык, они верили, что канонические книги самоудостоверяют свою подлинность. Иисус сказал в Ин. 10:27: «Овцы Мои слушаются голоса Моего, и Я знаю их; и они идут за Мною».

Ориген достаточно ясно пишет о том, что божественные качества книг подтверждают их происхождение: «Если подумать о пророческих словах… станет очевидно, что при их чтении и внимательном изучении нашего разума и чувств касается божественное дыхание, и мы понимаем, что слова, которые мы читаем, это не слова человека, а самого Бога».

В других своих произведениях Ориген повторяет ту же мысль. Он считает, что Послание Иуды канонично, поскольку «оно исполнена целительных слов небесной благодати», а каноничность евангелий он доказывает тем, что «их содержание поистине священно и божественно». Даже каноничность Послания евреям он основывает на том, что «идеи послания великие».

Татиан также ясно выражается по поводу внутренних свидетельств новозаветных книг: «Я поверил в эти [Писания] из-за неподдельности языка, естественности авторов, предсказаний будущих событий, совершенства заповедей».

Иероним защищает Послание Филимону на том основании, что «в этом документе так много красоты Евангелия», а это есть «признак его богодухновенности». Златоуст утверждает, что в Евангелии от Иоанна, «нет ничего поддельного», потому что «его голос сладостнее и благозвучнее, чем звук арфы или любой другой музыки… величественный и совершенный».

Перед тем как процитировать Мтф. 4:17 и Фил. 4:5 Климент Александрийский говорит, что можно отличить слова человека от слов Писания по следующему признаку: «Увещевания ни одного из святых не произведут на вас такого же действия, как слова самого Господа».

Эти примеры (можно было бы привести и другие) - достаточное доказательство того, что первые отцы церкви верили, что свидетельства каноничности книг Библии находятся в самих этих книгах. Иначе говоря, канонические книги сами подтверждают свою истинность.

Конечно, здесь кто-то спросит: если внутренние свидетельства этих книг - реальность, то почему огромное количество людей их отвергает? Почему мало кто замечает эти свидетельства?

Ответ кроется в роли Святого Духа. Его задача заключается в том, чтобы помочь людям увидеть объективную истину об этих книгах. Грех оказал на разум человека такое воздействие (Рим. 3:10–18), что человек не может признать наличие этих доказательств без testimonium spiritus sancti internum, внутреннего свидетельства Святого Духа.

Стоит ли говорить, что для нехристианина такое объяснение будет звучать неубедительно? «Как-то подозрительно, что христиане считают себя единственными, кто может видеть истину в этих книгах. А все остальные, что слепые? Слишком уж много они о себе возомнили» - скажет он.
Такое возражение вполне понятно. Но если христианские учения о грехопадении, первородном грехе, испорченности человеческого сердца истинны, тогда вполне естественно, что человек без Духа не может распознать присутствие Духа (услышать, как Он говорит в книге).

Это похоже на ситуацию, встречающуюся в жизни. Некоторые люди не обладают музыкальным слухом и не могут определить, попадает поющий в ноты или нет. Представьте себе, что такой человек скажет: «Все эти разговоры о фальши - выдумка музыкантов, которые претендуют на то, что обладают особенной способностью слышать музыку». Но несмотря на все его протесты, истина остается истиной: музыкальный слух существует, независимо от того, признает это человек, которому медведь наступил на ухо, или нет.
И в заключение, отцы церкви преподают нам очень важный урок. Новозаветный канон, который у нас есть, образовался не в результате махинаций церковного руководства или политической воли Константина, а благодаря тому факту, что библейские книги своими внутренними свидетельствами убедили церковь в своей авторитетности.

Гарвардский профессор Артур Дарби Нок о формировании канона высказался так: «Самые популярные европейские дороги - это самые лучшие дороги, именно поэтому по ним ездит так много людей».

Христиане с самого начала обладали Писанием: как известно, Библией раннехристианских общин были еврейские книги, распространенные за пределами Палестины в греческом переводе, называемом Септуагинтой. Собственно христианская письменность возникает, как мы знаем, не позже 50-х годов 1 века, когда апостол Павел направлял свои послания христианским общинам, основанным им или попавшим в сферу его деятельности. Однако ни Павел, ни авторы наших евангелий не брались за перо с намерением создать священные или канонические книги. Сами христианские тексты первых времен не содержат притязания на то, чтобы быть Священным Писанием. Как случилось, что часть раннехристианской литературы, написанной в 1 - 2 веков, получила статус Священного Писания и составила отдельный от еврейских книг сборник – канон Нового Завета? Мнения исследователей, пытавшихся ответить на эти вопросы, довольно сильно расходятся. История канона остается одной из самых трудных областей новозаветной науки.

Греческое слово «канон» происходит от слова «канэ» (камыш, тростник), заимствованного из семитской языковой среды. Слово «канон» первоначально значило «прут» и далее, в порядке возникновения переносных значений, «отвес», «линейка для графления», «правило, норма», «мера, образец»; во множественном числе это слово приобрело значение таблицы (математические, астрономические, хронологические). Александрийские филологи 2 века до Р. Х. назвали «канонами» составленные ими списки образцовых греческих писателей (5 эпиков, 5 трагиков, 9 лириков). Таким образом, в употреблении этого слова у александрийцев сошлись два элемента значения: «содержательная норма» и «формальный перечень». Оба эти семантические элементы реализуются и при отнесении понятия «канон» к Новому Завету, сборнику Священных Писаний христианской Церкви, что впервые засвидетельствовано в середине 4 века, когда сам этот сборник существовал уже довольно давно. Так, правило 59 Лаодикийского собора запрещает читать «не канонизированные книги» в церкви. Что касается текстов, вошедших в Новый завет, то в них слово «канон» употребляется у Павла в значениях «правило» (Гал. 6:16) и «критерий оценки» (2Кор. 10:13).В церковном словоупотреблении 2-3 веков «канон» в значении «словесная формулировка нормы» входит в термины «правило истины» и «правило веры». Они обозначали и само основное содержание веры, и формулировку ее главных истин в вероисповедных текстов (например, а крещальном кредо). С 4 века решения церковных соборов, ранее именовавшихся «орои» или «догмата», стали называться «канонэс». Кроме того, уже для Никейского собора засвидетельствовано употребление слова «канон» в значении «официальный список клириков, служащих в данном диоцезе».

В Талмуде зафиксировано предание о том, что святость каждой книги Ветхого Завета была определена кем-либо из пророков. Кроме них фиксаторами канона признавались и Мужи Великого собора, члены своего рода вероучительной комиссии периода Второго Храма. Это предание, несомненно, древнее Талмуда, и многие толкователи святоотеческого периода в той или иной мере опирались на него. Христианское учение о живом растущем Организме (Теле) более соответствует не идея директивного определения канона, а мысль о постепенном его формировании; к тому же нет надежных исторических данных о четком моменте завершения канона в древности. Канон органически и промыслительно вырос из самой церковной жизни. Боговдохновенность книг Библии определялась по их соответствию целостному исконному Преданию Церкви. С. Булгаков отмечает: «В истории Церкви опознание Слова Божия и свидетельства о нем есть и возникновение священного канона, который, впрочем, не предписывает впервые в виде внешнего закона, признание или непризнание тех или иных священных книг, но скорее свидетельствует об уже совершившемся церковном приятии, выражает и узаконяет его как достигшее полной ясности в Церкви. Роль церковной власти, собора епископов, выражающих сознание Церкви, здесь состоит лишь в том, чтобы найти правильное не колеблющееся выражение тому, что уже дано в жизни и имеется в сознании, дано Духом Святым, движущим жизнь Церкви». Иными словами, сам процесс канонизации христианство осознавало как богочеловеческий, протекающий под воздействием Духа Божьего.

Помимо внешнего влияния нам следовало бы выявить те критерии, которыми руководствовались древние христиане, когда определяли возможность включить в такое собрание ту или иную книгу. Древние отцы иногда пользовались более или менее очерченными основаниями для установления каноничности. В разное время и в разных местах они формулировались по-разному, и все же чаще всего авторы осознанно ссылались на нижеследующие. Один из критериев был связан с богословским содержанием книги, а два других носили исторический характер и касались авторства и признания книги в Церкви. Во-первых, главной предпосылкой, позволяющей причислить текст к разряду канонических, было его соответствие тому, что называлось «правилом веры», то есть основным христианским традициям, которые считались в Церкви нормой. В Ветхом Завете слово пророка должно было проверяться не только тем, что оно сбылось, но и тем, соответствует ли его содержание основам израильской веры; так и в Новом Завете всякое писание, претендовавшее на то, чтобы его признали, исследовалось с точки зрения смысла. Составитель канона Муратори предостерегал от того, «чтобы желчь смешивать с медом». Он решительно отвергает писания еретиков, как их отвергали Ириней, Тертуллиан и Агриппа Кастор во времена Адриана. Кажется очевидным, что во времена появления 2-го и 3-го послания Иоанна в определенных кругах уже сформировались устойчивые взгляды на воплощение, достаточно распространенные, чтобы отражаться на каноне. Кроме того, «верные сказания» в пастырских посланиях, хотя их и нельзя считать каноном в каком бы то ни было смысле. Говорят о том, что люди стремились разделить истинное и ложное. Во-вторых, другим критерием, применявшимся в книге, чтобы выяснить, можно ли ее включить в Новый Завет, был вопрос о ее апостольском происхождении. Когда составитель канона Муратори протестует против того, чтобы принять «Пастыря» в канон, он указывает, что книга написана совсем недавно и потому ее нельзя поместить «среди пророков, число которых доведено до полноты, или среди апостолов». Поскольку «пророки» здесь означают Ветхий Завет, то выражение «апостолы» практически равнозначно Новому Завету. Таким образом, апостольское происхождение книги, реальное или предполагаемое, создавало предпосылки для того, чтобы ее воспринимали как авторитетную. Ясно, что послание, приписанное апостолу Павлу, имело гораздо больше шансов на такое признание, чем текст, автором которого назывался, например, монтанист Фемисо. Значимость Марка и Луки обеспечивалась тем, что они в церковном предании связывались с апостолами Петром и Павлом. Более того, в каноне Муратори заметно очень здравое стремление видеть авторитет апостола не в догматической непогрешимости. Когда автор говорит об исторических книгах Нового Завета, он указывает на личные качества их авторов как непосредственных свидетелей или верных летописцев. В-третьих, критерий авторитетности книги заключался в том, что ее признают и широко употребляют в Церкви. Это основывалось на том принципе, что у книги, которую долго принимали во многих Церквах, положение куда прочнее, чем у той, которая признана только в немногих общинах, и не очень давно. Провозгласил этот принцип Августин, подкрепил – Иероним, который подчеркивал значимость именитости и древности автора: «Неважно, кто написал Послание к евреям, ибо в любом случае это труд церковного писателя, который постоянно читают в церквах».На Западе отрицали послание к Евреям, на Востоке не принимали Апокалипсис, но сам Иероним признавал обе книги на том основании, то и ту и другую древние писатели цитируют как канонические. Эти три критерия помогали церквам распознавать авторитетные для всей церкви книги и со второго века уже не пересматривались.

Новозаветный канон складывался постепенно. Его уточнение происходило в борьбе за евангельскую истину против гностицизма и других лжеучений. О ранних сборниках посланий апостола Павла свидетельствует уже (2 Петр. 3:15-16), причем они поставлены в разряд Писаний. Хотя в древних рукописях порядок посланий нередко разный, состав его постоянен. Первый зафиксированный в истории канон Нового Завета принадлежал еретику Маркиону (около 140 года), но этот канон рассматривался современниками как урезанный; следовательно, христианский мир знал большее число священных книг Нового Завета (у Маркиона было только сокращенное Евангелие от Луки и 10 посланий апостола Павла). Вскоре окончательно закрепляется свод 4 евангелий, о чем свидетельствуют Татиан, Ириней Лионский, Климент Александрийский и другие. Из так называемого Мураториева канона явствует, что на исходе 2 века новозаветный канон был уже в общих чертах завершен, хотя к нему еще относили несколько книг, позднее отвергнутых (послание апостола Павла к Лаодикийцам и александрийцам, Апокалипсис Петра, Пастырь Ермы), а Евр., Иак., 1Петра, Иуд., Откр. отсутствовали. Список христианских писаний, составлен в Риме. (Он обнаружен в 1740 году итальянским исследователем Муратори, поэтому называется обычно «Каноном Муратори». В нем нет начала, но можно понять, что в него включены новозаветные Евангелия: автор списка специально оговаривает, что 4 евангелия согласны друг с другом. В списке упомянуты деяния всех апостолов, имевшие хождение во 2 веке.) Климент Александрийский не только признавал 2Петр, Иуд., Откр., но причислял к каноническим Пастыря Ермы. Ориген принимал каноничность Евр. Но считал его атрибуцию спорной. Мы находим у него ссылки не только на канонические книги Нового Завета, но и на Дидахе, «Пастыря» Ермы, Послание Варнавы, хотя трудно понять, рассматривал ли он их как часть новозаветного канона. Важнейшую критическую работу по уточнению канона предпринял Евсевий Кесарийский. Он разделял книги, претендующие на включение в Новый Завет на 3 категории: общепринятые, спорные и подложные. Согласно актам Лаодикийского собора, около 363 года чтение апокрифов было запрещено. У святителя Афанасия Великого мы впервые находим новозаветный канон в том виде, как он принят сегодня (39 послание). Но и после него некоторые колебания относительно канона Нового Завета в святоотеческой письменности оставались. Акты Лаодикийского собора, Кирилл Иерусалимский и Григорий Богослов не упоминают в своем перечне книгу Откровения: Святой Филастр не включил Евр., а Ефрем Сирин еще считал каноническим 3-е послание апостола Павла к коринфянам. На Западе африканские соборы 4 века, блаженный Августин дают полный список канонических книг Нового Завета, который соответствует нынешнему.

В современной науке сложились две резко очерченные и взаимоисключающие теории, призванные объяснить причины, которые привели к созданию Нового Завета – сборника собственно христианских священных текстов, существующего рядом с еврейским писанием и обладающего большим нормативным авторитетом, чем принятые Церковью еврейские книги. Обе эти теории возникли еще в конце 19 века. Теодор Цан, автор фундаментальных исследований по истории новозаветного канона, был сторонником ранней датировки. Цан сформулировал точку зрения, согласно которой первые версии канона Нового Завета появились уже в начале 2 века: они возникали с внутренней необходимостью как результат естественного становления христианской Церкви. Из установленных и проанализированных им фактов «следует, что уже задолго до 140 года во всей вселенской Церкви вместе с Писаниями Ветхого Завета читалось собрание из 4 евангелий, а также подборка из 13 посланий Павла и что таким же достоинством наделялись некоторые другие тексты – Откр., Деян., а в отдельных частях Церкви и Евр., 1Петр, Иак., послания Ин., а возможно, также и Дидахе». В дискуссию с Цаном вступил известный церковный историк и теолог Адольф фон Гарнак. Свои взгляды на историю канона Нового Завета он изложил в нескольких работах, среди которых особо важна его книга «Маркион: Евангелие о чужом Боге». По его мнению, Маркион первым предложил идею нового, чисто христианского Священного Писания, и он же первый создал двухчастный план этого Писания: евангелие и апостол. Для Гарнака канон Маркиона был новым не в том смысле, что он заменял собой собрание христианских священных текстов, которым Церковь уже располагало, - он был новым потому, что был призван заменить собой общепризнанные в церкви канонические книги – еврейскую Библию. Можно отметить: Цан и Гарнак при построении своих теорий исходили из одних и тех же фактических данных, но уценивали их по-разному, так как они пользовались разными понятиями каноничности. Для Цана чтение текста при богослужении уже было равнозначно его каноническому статусу. Что же касается Гарнака, то он понимал каноничность более строго – как принадлежность определенного христианского произведения к сборнику, обладающему в Церкви высшим нормативным авторитетом. Модель. Каноничности для Гарнака был статус Писания в еврейской общине. Он справедливо полагал, что понятия «вероучительный авторитет» и «каноничность» не тождественны. К середине 2 века таким чисто христианским каноном Церковь не обладала, - в этом современные исследователи согласны с Гарнаком. Сомнению подвергается вывод Гарнака, согласно которому все три конститутивных компонента «раннекатолической Церкви» - канон Нового Завета, правило веры и иерархия – возникли в ответ на деятельность Маркиона.

Первый вариант «ортодоксального» канона нового Завета сложился к концу 2 века, в особенности благодаря усилиям Ириней Лионского по борьбе с «ересями», прежде всего с маркионитством и гностицизмом. Ириней принял двухчастную структуру, созданную Маркионом. В «евангельской» части канон Ириней содержит Мф, Мк, Лк и Ин. Именно у Иринея мы находим первое ясное указание на Четвероевангелие как на «закрытый список», завершенный сборник, состоящий из четырех разных евангельских сочинений. Оправдывая этот новый подход, Ириней даже пытается доказать, что наличие в Церкви четырех, и только четырех евангельских сочинений предопределено Богом и следует из самого устройства мироздания. В самом деле, новизна того, что сделал Ириней, очевидна. Ведь не Маркион, ни Татиан еще не воспринимали сами евангельские тексты как священные. Поэтому Маркион решительно сократил текст Луки, а Татиан, знавший все четыре наших евангелия, решил заменить их своей компиляцией.

Канон Иринея отражает церковный консенсус в Галлии, Риме и, вероятно, в Малой Азии, откуда Ириней был родом. Реконструкция текста канона Муратори показывает, что этот перечень тоже содержал наши четыре евангелия в их нынешней последовательности. О том же составе и количестве принятых Церковью евангелий свидетельствуют Тертуллиан для Карфагена и Климент Александрийский для Египта (начало 3 века). На более поздних этапах формирования Нового Завета, в 3-4 веках, эта часть канона больше не подвергалась изменениям.

Лезов С. «История и герменевтика в изучении Нового Завета». М., 1999. Стр. 372.

Лезов С. «История и герменевтика в изучении Нового Завета». М., 1999. Стр. 373. Лезов С. «История и герменевтика в изучении Нового Завета». М., 1999. Стр. 382.

Предисловие к русскому изданию

Я с радостью откликаюсь на просьбу издателей написать краткое предисловие к русскому переводу моей книги, посвященной канону Нового Завета. Теперь у меня появилась возможность, в дополнение к списку литературы, указанному в главе И, указать несколько важных книг и статей, появившихся уже после публикации английского издания моей книги.

У. Кинзиг (W. Kinzig) прослеживает развитие термина «Новый Завет» во II и III столетиях: «The Title of the New Testament in the Second and Third Senturies», Journal of Theological Studies, 45 (1994), pp. 519–544.

Дэвид Тробиш в своей книге «Paul"s Letter Collection: Tracing the Origins» (Minneapolis, 1994) рассматривает первые четыре – в нашем издании – Павловы послания (Римлянам, 1–е и 2–е Коринфянам и Галатам) как сборник, составленный и подготовленный для публикации самим апостолом.

Стивен Вурвинде (S. Voorwinde) в кратком обзоре «The Formation of the New Testament Canon» в «Vox Reformata: Australian Journal of Christian Scolarship» 60 (1995), pp. 4–29, излагает богословское и историческое видение формирования канона Нового Завета.

В диссертации «Die Endredaktion des Neuen Testaments: Eine Untersuchung zur Entstehung der christlichen Bibel» (Fribourg, 1996) Д. Тробиш утверждает, что Новый Завет в той форме, в которой признало его каноническим, не есть продукт многовекового развития, он появился в определенный момент ранней христианской истории (до конца II века).

В книге «The Spirit and the Leter: Studies in the Biblical Canon» (London, 1997) Джон Бартон (J. Barton) исследует сложные взаимоотношения между каноническими текстами Ветхого и Нового Заветов.

В заключение я хочу высказать благодарность всем, кто принимал участие в работе над русским изданием моей книги.

Б. M. М.

Принстон, Нью–Джерси

Предисловие

Эта книга задумана как введение в такую богословскую тематику, которая, несмотря на свою важность и обычный свойственный к ней интерес, редко удостаивается внимания. Всего несколько работ на английском языке посвящены одновременно и историческому развитию канона Нового Завета, и тем сохраняющимся проблемам, которые связаны с его значением.

Слово «канон» греческого происхождения; его использование в применении к Библии относится уже ко времени появления христианства; а идея канона Св. Писания зародилась в недрах иудейской религии. На этих страницах мы раскроем оба этих тезиса, уделяя преимущественное внимание раннему святоотеческому периоду.

Формирование канона было неразрывно связано с историей древней Церкви – как ее институтов, так и литературы. Поэтому нам показалось необходимым представить здесь не только списки тех людей, которые в древности пользовались некоторыми документами, впоследствии признанными каноническим Писанием. Это особенно важно тем читателям, которые мало знакомы с деятельностью Отцов Церкви. Такие биографические сведения обретают подобающее им место в том историческом и географическом контексте, в рамках которого происходило становление канона. И хотя, как выразился однажды Доддс (Dodds), «в истории периодов нет, они есть только в головах историков», – нетрудно с достаточной ясностью выделить те этапы, когда в разных частях древней Церкви стали различать канонические и апокрифические документы.

Мне хотелось бы поблагодарить многих людей и целый ряд учреждений, в той или иной форме принявших участие в создании этой книги. В течение многих лет сменяли друг друга студенты разных лет в моем докторском семинаре по канону в Принстонской богословской семинарии. Там мы читали и обсуждали основные греческие и латинские тексты, имеющие отношение к истории новозаветного канона. Я благодарен тем университетам и семинариям в Северной Америке, Великобритании, Австралии и Южной Африке, которые приглашали меня читать лекции по материалу, представленному на этих страницах. Роберт Бернард и Лорен Стакенбрек напечатали черновую рукопись; первый к тому же составил Указатель. За просмотр окончательного варианта и ценные комментарии я должен благодарить моего коллегу, профессора Раймонда Брауна из Объединенной богословской семинарии. Вновь я должен выразить признательность издательству Оксфордского университета, принявшему эту книгу. Она завершает собой трилогию, посвященную текстам, ранним редакциям и канону Нового Завета. Моя глубокая благодарность и жене Изобель, чью неоценимую поддержку в течение многих лет невозможно передать словами.

Б. M. М.

Принстон, Нью–Джерси

Введение

Определить канонический статус некоторых книг Нового Завета стало возможным в результате продолжительного и постепенного процесса, в ходе которого ряд писаний, признанных авторитетными, был отделен от гораздо более обширного корпуса раннехристианской литературы. Хотя это – один из наиболее важных итогов развития мысли и практики древней Церкви, достоверно установить, кто, когда и как это сделал, невозможно. Наверное, в истории христианской Церкви мало найдется таких удивительных загадок, как отсутствие описания столь важного процесса.

Принимая во внимание недостаточность необходимых сведений, не стоит удивляться тому, что исследовать процесс канонизации новозаветных текстов очень трудно. Немедленно возникает множество вопросов и проблем. Одни из них – сугубо исторические. Например, интересно было бы проследить за той последовательностью, с которой некоторые части Нового Завета обретали статус канонических; каковы были критерии при определении каноничности той или иной книги и какую роль сыграли Маркион и другие еретики в стимулировании процесса. Другие носят чисто текстологический характер. К ним относятся, например, вопросы о том, действительно ли так называемый западный вариант новозаветного текста создавался как средство передачи канонического текста и какие тексты из обильного числа рукописных вариантов можно рассматривать сегодня как канонические. Есть проблемы, которые требуют сугубо богословского решения, причем некоторые из них могут иметь далеко идущие последствия. Центральный здесь – вопрос о том, нужно ли считать канон Нового Завета окончательно сформированным и продуктивно ли искать канон внутри самого канона. Не менее важен и такой вопрос: принадлежит ли канонический авторитет каждой из новозаветных книг по отдельности или же он был придан их собранию. При этом в обоих случаях в силе остается еще один аспект, требующий разрешения: можно ли считать, что канон отражает божественный замысел в контексте истории спасения?

Очевидно, что о таких вещах легче спрашивать, чем находить на них ответы. Может статься, что ответов и нет или ни один из них нельзя признать удовлетворительным.

Несмотря на полное молчание святых Отцов о том, как проходила канонизация, современные ученые единодушны относительно ряда факторов, которые могли способствовать созданию новозаветного канона. Но перед тем, как рассматривать письменные свидетельства и связанные с ними исторические проблемы, полезно будет, хотя бы кратко, остановиться на наиболее надежно установленных вехах, иначе все это может показаться лишь нагромождением разрозненных и неизмеримых деталей.

Отправной точкой нашего исследования будет попытка установить список признанных начальным христианством авторитетов и проследить за тем, как возрастает их влияние.

(1) С первых же дней своего возникновения христианская располагала каноном священных книг – иудейских писаний, изложенных на древнееврейском языке и широко использовавшихся в греческом переводе, названном Септуагинтой. В то время точные границы иудейского канона могли быть еще окончательно не установлены , но входящие в него книги уже обладали соответствующим статусом, на них принято было ссылаться как на «Писание» (ή γραφή) или «Писания» (αί γραφαί), а цитаты из них вводились формулой «как написано» (γέγραπται).

Будучи благочестивым иудеем, Иисус принимал эти Писания как слово Божье и нередко ссылался на них в Своих проповедях и спорах. В этом Ему следовали и христианские проповедники, и учителя, обращавшиеся к Писаниям для того, чтобы выдержками из них подтвердить несомненность христианской веры. То высокое значение, которое придавали в первоначальной Церкви Ветхому Завету (если пользоваться традиционным христианским названием иудейских писаний), обязано прежде всего тому, что современники не сомневались в его боговдохновенном содержании (: и далее).

(2) Наряду с иудейскими писаниями для древнейших христианских общин существовал и другой авторитет – слова Самого Иисуса, передаваемые изустно. Во время Своего общественного служения Иисус не раз подчеркивал, что авторитетность Его высказываний ни в чем не уступает древнему закону, и, располагая их рядом с его предписаниями, говорил, что те исправляются ими, исполняются и даже отменяются. Это ясно видно на таких примерах, как Его мнение о разводе ( и далее или в параллельных местах) или о нечистой пище (). Все они подкреплены так называемыми антитезами, собранными Матфеем в Нагорной проповеди (: «Вы слышали, что сказано древним… а Я говорю вам»).

Поэтому неудивительно, что в ранней Церкви слова Иисуса заучивали наизусть, их бережно сохраняли и цитировали. Они обладали приоритетом по отношению к закону и пророкам, им приписывался равный и даже больший авторитет. Именно к «словам Господним» убежденно обращается, например, апостол Павел – для подтверждения своего учения .

Сначала наставления Иисуса передавались от одного слушателя к другому изустно – они–то и стали первоосновой нового христианского канона. Позже были составлены письменные повествования, где собраны не только запомнившиеся Его высказывания, но и воспоминания о Его делах – милосердии и исцелениях. Часть этих документов и легла в основу известных нам Евангелий. О них–то и говорится в прологе к третьему Евангелию ().

(3) Параллельно с наставлениями самого Иисуса имели хождение апостольские толкования Его деяний и личности, раскрывающие верующим, что значат они для их жизни. Как и проповеди Христа, они адресовались прежде всего тем общинам, которые были созданы в начальный период миссионерства. Более того, именно благодаря таким посланиям можно было до известной степени направлять жизнь этих общин уже после того, как оттуда ушли апостолы, или же отсылать их верующим тех городов, которые они еще не посещали (например, Послания к Римлянам и Колоссянам). Даже критики Павла из коринфской общины признавали, что такие послания были «строгими и сильными» ().

Если Павлу иногда приходилось разрешать какой–либо вопрос, к которому нельзя было непосредственно применить слов Иисуса, он ссылался на свое призвание одного из «получивших милость от Господа быть Ему верным» и «имеет Духа Божия» (). Апостол утверждал, что его наставления и распоряжения исходят от Господа (), Сам Господь говорит его устами (ср.: ).

Не стоит обсуждать здесь, когда и как обрел Павел столь глубокое осознание своей силы, присущей всему его апостольскому служению (); но важно напомнить о поворотном событии его жизни, к которому он постоянно это служение возводит (). Сознавая силу своего призвания, Павел претендовал даже на то, что он может предавать анафеме любое благовествование, исходящее не от Господа (; ср.: ). То же можно сказать и о других учителях апостольского века (, ).

Послания Павла начали распространяться еще при жизни автора . Это видно, например, из апостольского распоряжения о том, что колоссянам и лаодикийцам следует обмениваться посланиями, может быть – в копиях (), а в Послании к Галатам он обращается к «церквам Галатийским» () и настаивает на том, чтобы Первое послание к Фессалоникийцам было прочитано «всем святым братиям» (). Из этого следует, что в то время, очевидно, уже существовало несколько «домашних церквей».

Авторы апостольских посланий убеждены в авторитетности своих слов, но не уверены в том, что их воспримут как неизменный постулат учения и руководства для обустройства христианской жизни. Они писали о насущных, с их точки зрения, проблемах, обращаясь как бы к своим непосредственным слушателям. Естественно, эти послания бережно сохраняли и многократно перечитывали и в тех общинах, которые были первыми их адресатами, и в других, куда доставляли копии этих ценных свидетельств апостольского века .

(4) С годами увеличивалось количество христианской литературы и расширялся регион ее распространения. Так, в конце I века по P. X. Климент Римскийобратился с посланием к Коринфской церкви, а в начале II века св. Игнатий, епископ Антиохии, на пути к своей мученической кончине в Риме разослал шесть коротких посланий различным церквам и одно – Поликарпу Смирнскому. В этой, а чаще – в более поздней христианской литературе II века мы встречаем знакомые нам рассуждения и фразы из апостольских посланий, цитируемых порой особенно выразительно. Каково бы ни было отношение ее авторов к этим апостольским документам, ясно одно – с самого начала те определяли их образ мыслей.

Особую значимость посланий апостолов, которые были соратниками Христа и создавали свои произведения так близко от времени Его земного служения, постоянно подчеркивали, а это способствовало вычленению и объединению этих документов в отдельный корпус писаний, который позволил надежно изолировать их от творений более поздних авторов. Например, послания Климента и Игнатия явно проникнуты духом после–апостольских времен. В них чувствуется некоторая авторитетность, но сознания апостольского приоритета здесь уже нет. Авторы постоянно ссылаются на глубоко почитаемых апостолов, как на столпов уже минувшего века (1 Клим 5:3–7:42:1 и далее; 47:1 и далее; Игнат Тралл 2:2; Магн 6:1:7:2:13:1). Вполне очевидно, что современники могли распознавать тон документов; да так оно и было. Поэтому одни стали идентифицировать как канонические, а другие относить ко все возрастающей группе патристической литературы.

(5) Во II веке выражением «Господь и апостолы» начиналось любое определение, касающееся вероучения или практических проблем. По всей вероятности, вначале местные церкви могли располагать лишь отдельными апостольскими посланиями и, может быть, одним–двумя Евангелиями. Но постепенно к формируемому собранию священных книг, куда входили Евангелия и Послания, добавили две другие – Деяния святых Апостолов и Откровение Апостола Иоанна Богослова. Каноничность первой доказывалась тем, что она продолжала более раннюю книгу евангелиста Луки ( и далее), а вторую причисляли к священным на том основании, что в ней провозглашалось благословение тем, кто читает, слушает и соблюдает «слова пророчества сего» ().

Именно такое публичное чтение христианских книг упоминал св. Иустин Мученик около 150 г. по P. X. Он пишет, что по воскресеньям на литургии принято читать воспоминания апостолов (т.е. Евангелия) или писания пророков (I Апол 47, 3). Таким образом, христианские общины приобретали обыкновение считать апостольские писания равнозначными, в определенном смысле, более ранним иудейским писаниям, и такая литургическая традиция, несомненно, неодинаковая в разных общинах, накладывала отпечаток на сознание древних христиан. Некоторые Евангелия и Послания стали воспринимать как достойные особого почитания и послушания .

(6) Во II и III веках появились переводы апостольских писаний на латынь и сирийский, а частично – и на коптские диалекты . Своим происхождением они, несомненно, обязаны богослужебным нуждам, поскольку за чтением небольших отрывков на греческом следовал их перевод на понятный язык. Вначале перевод был устным, но вскоре христиане получили и письменный. Собрание переведенных таким образом книг составляло корпус Св. Писания в данных регионах, хотя иногда туда включали книги, не признанные священными повсеместно. Например, в Сирийской и Армянской церквах в канон включалось Третье послание апостола Павла к Коринфянам (см. ниже, гл. IX. II).

Так, бок о бок со старым иудейским каноном, никоим образом не замещая его, сложился новый канон, христианский . История его формирования – не серия случайных событий, а длительный и последовательный процесс. Тогда стояла задача не просто собирать, но и отбирать, и даже отвергать. Канон Нового Завета принимали не индивидуальным или соборным волеизъявлением на заре христианской эры – отбор новозаветных книг происходил постепенно, в течение многих лет и под давлением различных обстоятельств, и внешних (см. гл. IV) по отношению к жизни общин, и внутренних (см. гл. XI. I). В разное время и в разных местах давали о себе знать, соответственно, разные факторы. Воздействие некоторых из них было постоянным, другие проявлялись лишь время от времени. Какие–то были местного масштаба, другие действовали всюду, где бы ни пускала корни .

Данные, подтверждающие вышеприведенные соображения, собраны в главах второй части. Это – свидетельства из писаний Отцов Церкви, характеризующие те этапы, которые прошел процесс канонизации. В раннем периоде, так называемом апостольском веке, обнаруживаются лишь свидетельства о том, что в различных местах существует одно из Евангелий или новозаветных Посланий. В жизни следующих христианских поколений постепенно из общей массы выделяются Евангелия и ряд посланий, приписываемых апостолу Павлу и другим руководителям апостольской Церкви. Наконец, после многих лет, в течение которых появлялись и исчезали книги местного или временного значения (см. гл. VII), впервые был поставлен вопрос о границах новозаветного канона – в Пасхальном послании Афанасия, епископа Александрийского, написанном в 368 г. Однако, как следует из наших дальнейших рассуждений, не все в Церкви были готовы принять канон в редакции Афанасия; в последующие века наблюдались незначительные колебания и на Востоке, и на Западе. Таков сюжет долгой и увлекательной истории о том, как формировался и признавался канон Нового Завета.

(Philadelfia, 1971). Обратим внимание и на выражение «памятовать слова Господа Иисуса» в и утверждение, что «сама рукопись (ιδιόχειρος) евангелиста благодатью Божьей до сих пор сохраняется в главной церкви Эфеса и почитаема верными» (Migne, Patmlogia Graeca, xviii. 517D; см. также Juan Leal, « El autograft) del IV Evangelio y la arqueologia», Estudios ecclesiasticos, xxxiv 1960., pp. 895–905, особенно 903–905). Об авторских рукописях новозаветных книг см. также Eberhard Nestle, Introduction to the Textual Criticism of the Greek New Testament, 2nd ed. (London, 1901), pp. 29–31, и фрагмент письма, приписываемого Клименту Александрийскому (см. pp. 132–133 внизу).

Помимо христианской литературы, созданной апостольскими Отцами и апологетами (которые рассматриваются в следующих главах), нельзя не заметить отголосков некоторых новозаветных книг в таких сборниках, как 3–я Книга Ездры и Завет двенадцати патриархов.

См. Paul Glaue, Die Vorlesung heiliger Schriften im Gottesdienste; 1 Teil, Bis zur Enstehung der altkatolischen Kirche (Berlin, 1907), и критический комментарий CR. Gregory «The Reading of Scripture in The Church in the Second Century»,American Journal of Theology, xiii (1908), pp. 86–91. (книга Adolph von Harnack Bible Reading in the Early Church (London, 1912) в основном посвящена практике индивидуального чтения Св. Писания).

Об истории создания этих переводов см. монографию автора The Early Versions of the New Testament, their Origin, Transmission, and Limitations (Oxford, 1977).

Как показал фон Гарнак (The Origin of the New Testament New York, 1925., p. 5), у Церкви было четыре варианта: а) включить в канон только ; б) расширить Ветхий Завет, в) исключить Ветхий Завет; г) сформировать новое каноническое собрание текстов.

Собрание книг, представляющее собой одну из двух, наряду с Ветхим Заветом, частей Библии. В христианском вероучении под Новым Заветом часто понимается договор между Богом и человеком, выражаемый в одноимённом собрании книг, в соответствии с которым человек, искуплённый от первородного греха и его последствий добровольной крестной смертью Иисуса Христа, как Спасителя мира, вступил в совершенно иную, по сравнению с ветхозаветной, стадию развития и, перейдя из рабского, подзаконного состояния в свободное состояние сыновства и благодати, получил новые силы к достижению поставленного ему идеала нравственного совершенства, как необходимого условия для спасения.

Первоначальной функцией этих текстов было оповещение о приходе Мессии, о воскресении иисуса христа, (собвтвенно, слово Евангелие - охзначает "Благая весть" - это весть о воскресении). Эта весть дожна была сплотить его учеников, находившихся в духъовном кризисе после казни учителя.

В течении первого десятилетия традиция передавалась изустно. Роль священных текстов выполняли отрывки из пророческих книг Ветхого Завета, где говорилось о приходе Мессии. Позднее, когда оказалось, что живых свядетелей всё меньше, а конец всета не наступает, потребовались записи. Первоначально распространяли глоссы - записи изречений Иисуса, затем - более сложные произведения, из которых путём отбора был сформирован Новый Завет.

Исходные тексты Нового завета, появившиеся в разное время начиная со второй половины I века н. э., были написаны скорее всего на греческом диалекте койне, который считался общеупотребительным языком восточного Средиземноморья в первые века н. э. Постепенно сформировавшийся в течение первых веков христианства канон Нового Завета состоит сейчас из 27 книг - четырёх евангелий, описывающих жизнь и проповеди Иисуса Христа, книги Деяний апостолов, которая является продолжением Евангелия от Луки, двадцати одного послания апостолов, а также книги Откровения Иоанна Богослова (Апокалипсиса). Понятие «Новый Завет» (лат. Novum Testamentum ), в соответствии с дошедшими историческими источниками, было впервые упомянуто Тертуллианом во II веке н. э.

Евангелия

(Матфей, Марк, Лука, Иоанн)

Деяния святых Апостолов

Послания Павла

(Римлянам, Коринфянам 1,2, Галатам, Ефесянам, Филиппийцам, Колоссянам, Фессалоникийцам 1,2 , Тимофею 1,2, Титу, Филимону, Евреям)

Соборные послания

(Иакова, Петра 1,2 Иоанна 1,2, 3, Иуды)

Откровение Иоанна Богослова

Наиболее ранними из текстов Нового Завета считаются послания апостола Павла, а наиболее поздними - произведения Иоанна Богослова. Ириней Лионский считал, что Евангелие от Матфея и Евангелие от Марка были написаны в то время, когда апостолы Пётр и Павел проповедовали в Риме (60-е годы н. э.), а Евангелие от Луки немного позднее.

Но учёные исследователи на основе анализа текста пришли к выводу, что процесс написания Новогт завера продолжался около 150 лет. Первым, около50ого года было написано 1 послание к Фессалоникийцам апостола Павла, а последним - в конце 2 века - второе послание Петра.

Книги Новго завета делятся на три класса: 1) исторические, 2) учительные и 3) пророческие. К первым принадлежат четыре Евангелия и книга Деяний Апостольских, ко вторым - семь соборных посланий 2 ап. Петра, 3 ап. Иоанна, по одному ап. Иакова и Иуды и 14 посланий св. апостола Павла: к римлянам, коринфянам (2), галатам, ефесянам, филиппийцам, колоссянам, фессалоникийцам (2), Тимофею (2), Титу, Филимону и евреям. Пророческая книга есть Апокалипсис, или Откровение Иоанна Богослова. Собрание этих книг составляет новозаветный канон.

Послания - ответы на злободневные вопросы церкви. Они делятся на соборные (всей церкви) и пастырские (к конкретным общинам и лицам). Авторство многих посланий сомнительно. Так Павлу точно принадлежали: К римлянам, оба к коринфинам и к галатам. Почти точно - к филиппийцам, 1 к фессалоникийцам, к тимофею. Остальные - вряд ли.

Что касается Евангелий, то от Марка считается самым древним. от Луки и от Матфея - используют его как источник и во многом перекликаются. Кроме того, они испольщовали и какой-то ещё одщий источник, который именуют quelle. Благодаря общему принципу повествования и взаимдополнению, эти евангелия называются синоптическими (сообозревающими). Евангели от иоанна принципиально другое по языку. К тому же только там иисус считается воплощением божественного логоса, что приближает это произведение к греческой философии. Есть связи и с произведениями кумранитовю

Евангелий было много, но Церковь отобрала только 4, которые получили статус канонических. Остальные называются апокрицическими (первоначально это греческое слово означало "тайный", но потом стало означать "ложный" или "поддельный"). Апокрифы делятся на 2 группы: они могет незначительно расходиться с церковной тридацией (тогда они не считаются богодухновенными, но разрешено их читать. На них может основываться предание - например пректически всё о Деве Марии). Сильно раходящиеся с традицией апокрифы запрещаются даже для чтения.

Откровение Иоанна по сути близко ветхозаветной традиции. Разные исследователи датируют его либо 68-69 годами (отзвук гонений Норона) или 90-95 (от гонений Доминициана).

Полный канонический текст Нового завета был закреплён только на Карфагенском соборе в 419 году, хотя споры относительно Откровения шли до 7 века.